Помещённый ниже рассказ о поездке Андрея к Дж. Д. Сэлинджеру был опубликован (см. оригинал) 30 июня прошлого года, через полгода после смерти Сэлинджера, в
понедельник, 30 мая 2011 г.
Andrei at Salinger's doorstep
This memoir by Roger Repohl, recalling Andrei's pilgrimage to J. D. Salinger in March 1991, was
среда, 11 мая 2011 г.
четверг, 5 мая 2011 г.
понедельник, 2 мая 2011 г.
воскресенье, 1 мая 2011 г.
фотоархив: двойной портрет
Эти два снимка - правый, из альбома Андрея, и левый, присланный Натальей Зейфман,
были сделаны у неё дома приблизительно в то же время, что и снимок с детьми на квартире Андрея в Б. Демидовском, об этом говорит та же рубашка. На мой взгляд, это одни из лучших портретов Андрея.
были сделаны у неё дома приблизительно в то же время, что и снимок с детьми на квартире Андрея в Б. Демидовском, об этом говорит та же рубашка. На мой взгляд, это одни из лучших портретов Андрея.
 |  |
"Я живу в старом доме..." - часть 2
С комнатой Андрея в Большом Демидовском (см. начало здесь) связано много
воспоминаний. Здесь он жил, но прежде всего это был рабочий кабинет, где Андрей работал, писал, сочинял. Душой комнаты был стол, приспособленный под рабочий, а большинство вещей вокруг было книгами или рукописями. Андрей был исключительно аккуратен, без мелочности, и одно созерцание его мастерской уже доставляло посетителю удовольствие. Помню, как однажды, работая над объемистым трудом (диссертацией или просто книгой), он скалывал свежеотпечатанные главы машинописи скрепками и развешивал их, как белье, на специально натянутых здесь же веревочках. Говорил будто это для того, чтобы не путаться, но игра явно доставляла ему удовольствие.
Итак, всё вращалось вокруг стола. Эти два замечательных снимка (было два, второй пришлось убрать в 2019 году) прислал Константин Доррендорф, вероятно сам их сделавший:
Печатная машинка системы "Unis" то ли накрыта крышкой и зарыта под бумагами, то ли стоит где-то рядом. На столе очень знаком красный пластмассовый ёжик для вертикального втыкания ручек и карандашей, с точилкой в носу (на переднем плане слева, детям он должен был запомниться) - кто-то привёз из-за границы. Любопытно, что более чем скромный быт Андрея в то время пестрел удобными и красивыми мелочами (но прежде всего книгами), проникшими из-за в то время еще надежного рубежа. Из других мелочей на столе узнаются вечные пузырьки с "жидкой бумагой" для замазывания опечаток и возможно - если это не обман зрения в сговоре со слабой памятью - редкий в те времена аудиоплеер (а может быть обыкновенный степлер) и, кажется, фонарик.
Снимок, сделанный "Поляроидом", из альбома Андрея. Стол другой, с более прямогольной столешницей, и стоит в другой части комнаты. Красный ёжик на месте, и пишущая машинка снова отсутствует. Под часами - черно-белая фотокарточка А. А. Зимина, которого Андрей считал своим учителем и ставил выше других авторитетов. Эта карточка, как и стоящее по правую руку изображение апостола (я так и не запомнил какого) с крестом, сопровождали Андрея везде.
Тот же стол, тот же фотоаппарат и, видимо, тот же фотограф, но время другое. Судя по новогодней ёлочке в дальнем углу - зима. И местоположение блуждающего стола снова другое. Наконец-то мы видим здесь прибор, которым Андрей дорожил чрезвычайно - пишущую машинку. Видны дудочки-сопилки, на которых Андрей замечательно играл, в количестве сразу 3-х штук. Красный ёжик на месте. На стене над портретом известного поэта висит маленькая школьная доска с поверхностью из зеленого линолеума. На ней написано мелом, но разобрать надпись невозможно. В моей памяти сохранилась только одна из таких надписей, с которыми Андрей жил. Вероятно, она продержалась на доске дольше других: "Когда оттуда ринутся лучи..." ("оттуда" подчеркнуто). Маловероятно, что на снимке именно она. Было что-то другое. Тогда я не знал, откуда взяты слова о лучах, и, не спросив сразу, в дальнейшем стеснялся выдать свою неосведомленность. Теперь, благодаря интернету, не нужно быть образованным, чтобы найти источник. Любопытно здесь вот что: мы и тогда, и после часто беседовали о поэтах и поэзии, но я почему-то не запомнил, чтобы Андрей сильно интересовался Блоком или много о нём говорил. Значит я забыл или не понял. Портрет и цитата, конечно, зря висеть не стали бы.
* * *
Я стол очистил от бумажной сети
былой работы. В опустевшем доме
перебираю мутные стаканы
с холодным молоком, и долгий август
течет сквозь звезды, и любовь моя
стоит на страже у забытой жизни
чуть-чуть кося зрачком, с полуулыбкой,
зажатой в уголках большого рта.
Гляжу, и лень переводить в стихи
небесный свет, проржавленную крышу,
послушный воск знакомых детских лиц
и дудочку, которая к губам
льнет, будто губы, пахнущие дымом.
5 августа 1986
На этом закончим, наконец, тему стола, а вскоре и саму тему дома в Б. Демидовском. Еще один поляроидный снимок, сделанный 19 сентября 1986 года, позволяет увидеть другую часть той же комнаты: полки с книгами, молодого жильца в дверном проёме и за его спиной, в коридоре над холодильником, ту же зеленую доску для изречений. Красная футболка с гербом Кембриджского университета, подаренная другом или коллегой и аккуратно висящая на плечиках, выглядит знаком дальнейшей судьбы. Через 4 года Андрей поедет в американский Кембридж работать в Гарвардском университете и откроет новую, со временем всё более трудную, тему в своей жизни.
воспоминаний. Здесь он жил, но прежде всего это был рабочий кабинет, где Андрей работал, писал, сочинял. Душой комнаты был стол, приспособленный под рабочий, а большинство вещей вокруг было книгами или рукописями. Андрей был исключительно аккуратен, без мелочности, и одно созерцание его мастерской уже доставляло посетителю удовольствие. Помню, как однажды, работая над объемистым трудом (диссертацией или просто книгой), он скалывал свежеотпечатанные главы машинописи скрепками и развешивал их, как белье, на специально натянутых здесь же веревочках. Говорил будто это для того, чтобы не путаться, но игра явно доставляла ему удовольствие.
Итак, всё вращалось вокруг стола. Эти два замечательных снимка (было два, второй пришлось убрать в 2019 году) прислал Константин Доррендорф, вероятно сам их сделавший:
Печатная машинка системы "Unis" то ли накрыта крышкой и зарыта под бумагами, то ли стоит где-то рядом. На столе очень знаком красный пластмассовый ёжик для вертикального втыкания ручек и карандашей, с точилкой в носу (на переднем плане слева, детям он должен был запомниться) - кто-то привёз из-за границы. Любопытно, что более чем скромный быт Андрея в то время пестрел удобными и красивыми мелочами (но прежде всего книгами), проникшими из-за в то время еще надежного рубежа. Из других мелочей на столе узнаются вечные пузырьки с "жидкой бумагой" для замазывания опечаток и возможно - если это не обман зрения в сговоре со слабой памятью - редкий в те времена аудиоплеер (а может быть обыкновенный степлер) и, кажется, фонарик.
 |
| "19.IX.1986" |
Снимок, сделанный "Поляроидом", из альбома Андрея. Стол другой, с более прямогольной столешницей, и стоит в другой части комнаты. Красный ёжик на месте, и пишущая машинка снова отсутствует. Под часами - черно-белая фотокарточка А. А. Зимина, которого Андрей считал своим учителем и ставил выше других авторитетов. Эта карточка, как и стоящее по правую руку изображение апостола (я так и не запомнил какого) с крестом, сопровождали Андрея везде.
Тот же стол, тот же фотоаппарат и, видимо, тот же фотограф, но время другое. Судя по новогодней ёлочке в дальнем углу - зима. И местоположение блуждающего стола снова другое. Наконец-то мы видим здесь прибор, которым Андрей дорожил чрезвычайно - пишущую машинку. Видны дудочки-сопилки, на которых Андрей замечательно играл, в количестве сразу 3-х штук. Красный ёжик на месте. На стене над портретом известного поэта висит маленькая школьная доска с поверхностью из зеленого линолеума. На ней написано мелом, но разобрать надпись невозможно. В моей памяти сохранилась только одна из таких надписей, с которыми Андрей жил. Вероятно, она продержалась на доске дольше других: "Когда оттуда ринутся лучи..." ("оттуда" подчеркнуто). Маловероятно, что на снимке именно она. Было что-то другое. Тогда я не знал, откуда взяты слова о лучах, и, не спросив сразу, в дальнейшем стеснялся выдать свою неосведомленность. Теперь, благодаря интернету, не нужно быть образованным, чтобы найти источник. Любопытно здесь вот что: мы и тогда, и после часто беседовали о поэтах и поэзии, но я почему-то не запомнил, чтобы Андрей сильно интересовался Блоком или много о нём говорил. Значит я забыл или не понял. Портрет и цитата, конечно, зря висеть не стали бы.
* * *
Я стол очистил от бумажной сети
былой работы. В опустевшем доме
перебираю мутные стаканы
с холодным молоком, и долгий август
течет сквозь звезды, и любовь моя
стоит на страже у забытой жизни
чуть-чуть кося зрачком, с полуулыбкой,
зажатой в уголках большого рта.
Гляжу, и лень переводить в стихи
небесный свет, проржавленную крышу,
послушный воск знакомых детских лиц
и дудочку, которая к губам
льнет, будто губы, пахнущие дымом.
5 августа 1986
На этом закончим, наконец, тему стола, а вскоре и саму тему дома в Б. Демидовском. Еще один поляроидный снимок, сделанный 19 сентября 1986 года, позволяет увидеть другую часть той же комнаты: полки с книгами, молодого жильца в дверном проёме и за его спиной, в коридоре над холодильником, ту же зеленую доску для изречений. Красная футболка с гербом Кембриджского университета, подаренная другом или коллегой и аккуратно висящая на плечиках, выглядит знаком дальнейшей судьбы. Через 4 года Андрей поедет в американский Кембридж работать в Гарвардском университете и откроет новую, со временем всё более трудную, тему в своей жизни.
 |
| "19.IX.1986" |
"Я живу в старом доме..." - часть 1
В начале 80-х Андрей снимал комнату в Большом Демидовском переулке, д. 17, недалеко
от метро "Бауманская". Неподалеку отсюда Елоховская церковь, Разгуляй, Лефортовский парк, место, где родился Пушкин, и другие примечательные места старой Москвы. Сам этот дом исторический и был будто бы построен самим Меньшиковым. Андрей, тогда еще недавно приехавший из Сибири аспирант-историк, чувствовал в этом дар судьбы и её знак.
А вот - солнечный кадр. Это после пожара. Андрей выглядывает из окна своей комнаты на 3-м этаже, как раз над обгоревшим участком стены, а внизу стоят его друзья.
* * *
Я живу в старом доме,
где кровь ударяет в висок
посильней тишины,
и ночные идут разговоры,
и в пустом коридоре
половицы скрипят,
и соседи катают бобы
по столу, ворожат
и зовут мертвецов,
и холодное солнце
из комнаты в комнату
входит.
Я живу в старом доме
и целыми днями могу
не читать, не писать,
а слушать, как будто
сквозь воду,
список чьих-то печалей.
И дети кричат во дворе,
будто снег у них отбирают,
и старые песни поют.
где слова уже стерлись.
21 декабря 1985
Андрей вспоминал это своё жильё и эти счастливые годы с большой любовью. Очень любил он и свою квартирную хозяйку, добрейшую трудолюбивую Евгению Алексеевну (и считал оскорблением, если её отчество произносили на простоватый манер, с одним "е"). Ей было тогда лет 75, если не больше. Она любила и опекала Андрея, жила в квартире не всегда, чаще где-то у сестры, а летом, кажется, работала на кухне в пионерлагере или санатории в Подмосковье, куда он иногда ездил ей помогать. Или что-то вроде этого - к сожалению, мне не удалось перенять у Андрея ни внимание к деталям, ни безупречную память.
* * *
Е.А.
Вон, старуха летит,
поправляя рукой потолки,
и дудит в распаявшийся чайник:
Ту-ту-ту! Домовой оседлал карандаш
и по воздуху лупит копытцем
и пишет: Ту-ту-ту! Дверь с петель!
В коридоре иностранные книжные духи,
из бывших, тихо шепчутся,
Ту-ту-ту! - говорят, - что,
дождался? До полночи какая-то мразь
над Шекспиром сидела,
заместо милиции,
сторожила великую литературу
и теперь: Ту-ту-ту! Ни души,
ни словечка. У домашних божков
деревянные губы в крови. "Говорит
радиостанция", кажется, "Юность"!
Вы слышите? Ту-ту-ту! Ту-ту-ту!
17-18 января 1985
И это - тоже Евгении Алексеевне. На кухне стояла газовая плита, и вода нагревалась печкой тоже с газовыми горелками внутри. Андрей любил наблюдать голубое пламя.
* * *
Е.А.
Подвижный теплый воздух над плитой,
почти неосязаемые струи
плывут, переливаясь и волнуя
вид за окном - и там над пустотой
деревья замыкают тайный круг
и из ветвей сплетаются корзины,
Адам вступает в мир, и мандолина
как птица Сирин вспархивает с рук.
И отраженный газовый рожок
в стекле несут английские подростки,
и как ковчег снимаются подмостки,
и снасти режут каменным ножом.
И над огнем прозрачно-голубым,
над очагом, который моют содой,
порхают, тают, хороводы водят
поверх всего, всего, поверх моей судьбы.
24 марта 1986
В этом доме Андрей написал свою диссертацию и здесь же отметил её защиту. Он прожил в этом доме до тех пор, пока всех жильцов не выселили и, кажется, еще чуть дольше. Дом был в аварийном состоянии, и в конце-концов его разрушили. Я однажды посетил его развалины и даже выудил из груды кирпичей что-то на память, но говорят, что теперь на его фундаменте построили реконструкцию меньшиковского исторического дома. Надо зайти посмотреть.
Продолжение см. здесь.
от метро "Бауманская". Неподалеку отсюда Елоховская церковь, Разгуляй, Лефортовский парк, место, где родился Пушкин, и другие примечательные места старой Москвы. Сам этот дом исторический и был будто бы построен самим Меньшиковым. Андрей, тогда еще недавно приехавший из Сибири аспирант-историк, чувствовал в этом дар судьбы и её знак.
Вот и сам он здесь, на пустыре перед домом. На обороте: "март 1984"
А вот - солнечный кадр. Это после пожара. Андрей выглядывает из окна своей комнаты на 3-м этаже, как раз над обгоревшим участком стены, а внизу стоят его друзья.
* * *
Я живу в старом доме,
где кровь ударяет в висок
посильней тишины,
и ночные идут разговоры,
и в пустом коридоре
половицы скрипят,
и соседи катают бобы
по столу, ворожат
и зовут мертвецов,
и холодное солнце
из комнаты в комнату
входит.
Я живу в старом доме
и целыми днями могу
не читать, не писать,
а слушать, как будто
сквозь воду,
список чьих-то печалей.
И дети кричат во дворе,
будто снег у них отбирают,
и старые песни поют.
где слова уже стерлись.
21 декабря 1985
Андрей вспоминал это своё жильё и эти счастливые годы с большой любовью. Очень любил он и свою квартирную хозяйку, добрейшую трудолюбивую Евгению Алексеевну (и считал оскорблением, если её отчество произносили на простоватый манер, с одним "е"). Ей было тогда лет 75, если не больше. Она любила и опекала Андрея, жила в квартире не всегда, чаще где-то у сестры, а летом, кажется, работала на кухне в пионерлагере или санатории в Подмосковье, куда он иногда ездил ей помогать. Или что-то вроде этого - к сожалению, мне не удалось перенять у Андрея ни внимание к деталям, ни безупречную память.
* * *
Е.А.
Вон, старуха летит,
поправляя рукой потолки,
и дудит в распаявшийся чайник:
Ту-ту-ту! Домовой оседлал карандаш
и по воздуху лупит копытцем
и пишет: Ту-ту-ту! Дверь с петель!
В коридоре иностранные книжные духи,
из бывших, тихо шепчутся,
Ту-ту-ту! - говорят, - что,
дождался? До полночи какая-то мразь
над Шекспиром сидела,
заместо милиции,
сторожила великую литературу
и теперь: Ту-ту-ту! Ни души,
ни словечка. У домашних божков
деревянные губы в крови. "Говорит
радиостанция", кажется, "Юность"!
Вы слышите? Ту-ту-ту! Ту-ту-ту!
17-18 января 1985
И это - тоже Евгении Алексеевне. На кухне стояла газовая плита, и вода нагревалась печкой тоже с газовыми горелками внутри. Андрей любил наблюдать голубое пламя.
* * *
Е.А.
Подвижный теплый воздух над плитой,
почти неосязаемые струи
плывут, переливаясь и волнуя
вид за окном - и там над пустотой
деревья замыкают тайный круг
и из ветвей сплетаются корзины,
Адам вступает в мир, и мандолина
как птица Сирин вспархивает с рук.
И отраженный газовый рожок
в стекле несут английские подростки,
и как ковчег снимаются подмостки,
и снасти режут каменным ножом.
И над огнем прозрачно-голубым,
над очагом, который моют содой,
порхают, тают, хороводы водят
поверх всего, всего, поверх моей судьбы.
24 марта 1986
В этом доме Андрей написал свою диссертацию и здесь же отметил её защиту. Он прожил в этом доме до тех пор, пока всех жильцов не выселили и, кажется, еще чуть дольше. Дом был в аварийном состоянии, и в конце-концов его разрушили. Я однажды посетил его развалины и даже выудил из груды кирпичей что-то на память, но говорят, что теперь на его фундаменте построили реконструкцию меньшиковского исторического дома. Надо зайти посмотреть.
Продолжение см. здесь.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)